Пока любовь не оживит меня - Лина Мур

– Так ты пойдёшь со мной? – Протягивает руку, обтянутую перчаткой. И я могла бы настоять на своём, убедить его, но не сейчас. В эту минуту что-то странное происходит, и я не верю в то, что этот человек боится услышать осуждение из-за внешности. Нет, есть ещё кое-что, о чём он мне не рассказал.

– Пойду, – кивая, вкладываю свою руку. Ред ведёт меня за собой к столу, передаёт пальто и сумочку, закрывает коробку и укладывает её под мышку. Ожидает, пока я полностью буду одета, и тогда обнимает за талию, направляя к двери. И как-то всё равно, что за стеклом сейчас происходит бесчинство, пошлые объятия и порнография. Меня волнует мужчина, идущий рядом со мной. Такое чувство, что его приговорили к гильотине, и он создаёт вокруг нас именно аромат страха и мрачной пустоты. Он даже не обращает внимания на то, как улыбается ему ненавистная мной девушка, когда мы проходим мимо. Нас тут же встречает Мэтью, забирает коробку из рук Реда.

– Не жди нас, – глухо бросает Ред и, обхватывая мою руку, ведёт в другую сторону. Мы выходим на стоянку, где припарковано множество машин, и останавливаемся у чёрного джипа. Ред открывает мне дверцу и помогает сесть на переднее сиденье. Забирается сам и вставляет ключ в зажигание.

– Я долго не водил, года два точно. Обычно Мэтью помогает в случае крайней необходимости. Да и не выходил на люди так часто, как это делаю с тобой, – разрушает тишину, но это не дарит счастья, наоборот, показывает, как много он скрывает и не позволяет себе просто жить. Сам выдумал для себя рамки и создал клетку, из которой с трудом выбирается, и то ненадолго, чтобы потом снова там спрятаться, как и закрыть для всех своё сердце.

– Я небогат…

– С пятого раза я поняла, Ред. Нет необходимости повторять это миллион раз, – перебивая его, фыркаю и отворачиваюсь к окну.

– Ты можешь меня выслушать, а не делать выводы раньше? Эту привычку оставь мне, тебе она не идёт, – насмешливо произносит он.

– Куда ты везёшь меня? – Сухо спрашиваю его.

– Сейчас увидишь. И я расскажу тебе то, о чём предпочитаю не помнить. Знаешь, я завидую твоей возможности забывать боль и не думать о ней. Тебе помогает алкоголь, у меня же он только усугубляет состояние. Мысли становятся всё страшнее, мрачнее и темнее. Никакого света, да и нет его больше.

– Я не пила сегодня, только губы смочила, чтобы провести тебя, – довольная поворачиваюсь к нему, раскрыв тайну.

– И тебе удалось. Тебе удалось задеть во мне то, что я бы не хотел переживать снова. Поэтому ты сейчас сидишь здесь, чтобы встретиться с моим прошлым. Я покажу тебе и настоящее, ты поймёшь, сладкая моя, что я не имею права быть причиной, ради которой стоит жить, – Он резко останавливается, отчего подаюсь вперёд и охаю.

– Прости, ещё привыкаю к машине, – Ред помогает мне отстегнуть ремень безопасности, и выходит из автомобиля. Не жду его и спрыгиваю сама. Очень холодно, ёжусь и запахиваю пальто. Изо рта вырывается пар, когда он подходит ко мне и берёт за руку.

– Где мы? – Шёпотом спрашиваю его.

– Смотри, – указывает рукой на вывеску над головой, под которой мы проходим.

– Ты… зачем ты привёз меня на кладбище? – Ошеломлённо бросаю взгляд на могилы, расположенные по бокам от нас, пока мы идём по дорожке.

– Здесь расположен наш склеп. У Эйнсли есть своё место, отдельное место, где похоронены все члены семьи, где бы они ни погибли. Я даже на похоронах деда не был, даже не попрощался, а Джо всегда был его любимчиком. Стыдно ли мне? Нет. Раскаиваюсь? Нет. Такова жизнь. Кто-то рождается, кто-то умирает. Но некоторые смерти простить невозможно, – подводит меня к калитке и открывает её ключом. Перед нами в ночи и в холоде возвышается постройка, напоминающая небольшую церковь.

Ред отпуская мою руку, подходит к дверям и отпирает их. Распахивает и приглашает войти. Аромат свечей, горящих вокруг нас, и могильный тяжёлый воздух окутывают моё сознание и пропускают по венам печаль и горечь. Позади меня закрываются двери, отрезая нас от живого мира и оставляя среди плит с именами упокоенных душ.

– Мёрл следит, чтобы здесь всегда горели свечи, чтобы всегда был свет, который каждый из них любил. Я был в этом месте очень давно, – произносит Ред и снимает капюшон, затем кепку, бросая её на лавочку по центру склепа.

– Я говорил тебе, что небогат, и не лгал. Я не имею ничего, даже имени. Я… чёрт, думал, будет легче, но нет. Первый раз рассказываю о том, что привело меня в темноту, и почему не могу от неё отказаться. Первый раз я показываю место, где похоронен, – от слов Реда теряю голос, шокировано смотря на него. Открываю и закрываю рот, не в силах что-то вымолвить. Ведь это ложь, он жив и стоит рядом со мной. Смотрит на меня взглядом, полным напряжённого блеска, вызывающим чувство страха.

– Иди сюда, – протягивает руку, и я хватаюсь за неё. Делаем два шага, и Ред указывает пальцем на высеченное на камне имя.

«Джаред Джон Эйнсли. Любимый сын. Прекрасный брат.

Исчезла роза, сгоревшая в огне. И этот мир настигло мрачное молчание. Мы будем помнить о тебе, и всегда лелеять воспоминания.

Июль 13 1983 – ноябрь 3 1999».

– Что… это… это, – шепчу, перечитывая слова, а затем перевожу взгляд выше. Там другое.

«Доминик Джон Эйнсли. Любимый муж. Заботливый отец. Образцовый сын.

Как много ты забрал у нас и столько же оставил в сердцах на века.

Январь 21 1960 – октябрь 30 1999».

– Я мёртв, Санта. Я умер вместе с теми, кто были для меня всем, – шёпот Реда разрушает тишину, в которой слышно только моё сердце. Слёзы собираются в глазах, и я поворачиваюсь к нему.

– Но… ты же вот он. Ты же дышишь, ты же жив! Что за шутка? – От ужаса вскрикиваю и отступаю назад.

– Для тебя да, я имею оболочку, но для мира меня не существует. Я лежу за этим камнем, как и вся моя семья, оставив только Джоршуа во главе будущего. Я же его лишён, поэтому не имею права воскреснуть даже ради тебя. Я заточён здесь, – ударяет ладонью по плите, а я мотаю головой, не желая слышать такое. Могла бы ожидать чего-то более опасного, но не этого! Не видеть могилы того, кто стоит рядом со мной, и кого я люблю! Это неправда! Это какое-то сумасшествие, где я издаю стон и закрываю рукой рот.

– Как? Почему? – С болью смотрю на Реда, печально рассматривающего могилы.

– Мне было шестнадцать. В отличие от Джо я всегда двигался, демонстрировал свою красоту и гордился ей. Я унижал других, оскорблял их и был отвратительным. Именно это я увидел, когда ты говорила с Филиппом, я увидел себя. Того, кто был слишком слаб и труслив, чтобы защитить тех, кто в этом нуждался, – низко произносит Ред и отрывает взгляд от плит.

– Садись, потому что стоять здесь кощунственно и сложно. И тебе предстоит узнать, кто твой герой на самом деле, – подходит ко мне и насильно опускает на лавочку.

– Отец продолжал дело деда, он тоже был адвокатом. Это передалось Джо, когда я больше уделял времени компьютерным играм и вечеринкам. Меня запирали, пытались как-то приструнить, но никому этого не удалось сделать, потому что я был самовлюблённый подонок, думающий только о себе и о своём статусе. Я наслаждался вниманием женщин, мне было плевать замужем она или нет, разрушал браки уже в шестнадцать, из-за меня многие потеряли работу, соблазнив несовершеннолетнего красавчика. Но в один день всё изменилось, – он делает паузу, прочищая горло, но это не помогает. Его голос дребезжит хриплой болью и отталкивается от стен, ударяя по моему сердцу.